Сергей Готье: «Донорство - это наш национальный ресурс»

Сергей ГОТЬЕ,
главный трансплантолог Минздрава России, директор Национального медицинского исследовательского центра трансплантологии и искусственных органов имени академика В.И. Шумакова, академик РАН, профессор, д. м. н.

– Сергей Владимирович, расскажите, пожалуйста, о текущей ситуации с трансплантациями в стране. Какие виды наиболее востребованы? Каковы тенденции?

– Наиболее востребованный орган для трансплантации в любой стране и у нас в том числе – это почка. Потому что с каждый годом число больных с почечной недостаточностью неумолимо увеличивается, несмотря на все усилия со стороны медицинского сообщества. В общем-то эти больные обречены на существование на гемодиализе или на перитонеальном диализе. К сожалению, в нашей стране трансплантация почки не рассматривается как естественный этап заместительной терапии почечной недостаточности. В России расширяется сеть диализных центров, а развитию трансплантации не уделяется должного внимания. Хотя диализ обходится значительно дороже, чем трансплантация. Если говорить упрощённо, на больного, находящегося на диализе в течение пяти лет, государством затрачивается на миллион рублей больше, чем на такого же пациента с пересаженной почкой.

– Трансплантация как таковая тоже достаточно дорогостоящая операция.

– Да, но впоследствии это приводит к существенному удешевлению лечения такого пациента. Кроме того, это позволяет освободить диализное место для следующего нуждающегося больного.

На сегодня нам нужно выполнять примерно в 10 раз больше трансплантаций почек, чем мы это делаем, – сейчас в стране проводится чуть больше 1000 пересадок ежегодно.

Каждый год на диализ поступают новые больные, при этом уже существующие пациенты тоже остаются в сфере нашей ответственности. Поэтому количество диализных центров приходится постоянно увеличивать, повышать их производительность. Конечно, необходимо развивать данный вид помощи. В противном случае люди с терминальной почечной недостаточностью будут просто умирать. Но и развивать её без учёта возможности проведения впоследствии трансплантации почки – это просто неправильное расходование средств.

– То есть у этого вопроса, помимо этической, есть и экономическая подоплёка?

– Абсолютно! Тут имеет место вопрос баланса. Никто не выступает против открытия диализных центров. Просто это один из этапов медицинской помощи, пока человек находится в очереди на трансплантацию. Более того, у некоторых людей, к сожалению, существуют противопоказания, и они всю жизнь будут находиться на диализе. Но в большинстве случаев больной должен быть рассмотрен врачом как кандидат на получение донорского органа. Если посмотреть на зарубежную практику, средства на организацию трансплантаций в западных странах идут частично за счёт диализа. То есть чем больше пациентов попадает на пересадки, тем больше экономия.

Если говорить о других направлениях, в России необходимо проводить около 3000 трансплантаций печени (сейчас – около 500), 1500 трансплантаций сердца (на сегодня – 300). Про пересадки лёгких говорить пока рано, эта программа стартовала только три года назад, она ещё только развивается.

Ежегодно финансирование трансплантаций растёт. Все связанные с этим затраты оплачиваются из госбюджета и бюджета регионов. По закону на территории Российской Федерации не предусмотрена платная трансплантация. Человек не может сказать: «Я принёс вам деньги – пересадите мне орган». Есть лист ожидания, в нём прописана соответствующая очередность, экстренность и т.д. При этом, конечно, для того чтобы трансплантаций проводилось больше, требуется больше финансирования. И тут важна роль региональных властей. Например, Татарстан – республика с мощной экономикой и очень хорошо развитой медициной. У вас есть все предпосылки для того, чтобы развивать эту область. Но, к сожалению, в регионе фактически отсутствует посмертное донорство органов. Если говорить о частоте посмертных изъятий, этот показатель приближается к среднему по России – около 3,3. Всего в нашей стране трансплантации совершаются в 26 регионах, и в каждом субъекте существует своя система донорства. Если, например, в Москве частота донорских изъятий равна 15 на один миллион населения, то в Татарстане – всего три. И вопрос здесь исключительно административный.

В принципе у организаторов здравоохранения в России понемногу появляется осознание того, что мы не используем такой национальный ресурс, как донорство. А, например, в странах Европы это отдельное направление медицины. У нас тоже недавно были приняты поправки в закон об основах охраны здоровья граждан в части организации донорства, выполнения соответствующих манипуляций, консервации, транспортировки органов. Для того чтобы в полной мере развивать донорство, нужно организовать аудит смертности, проанализировать, какой процент среди умерших мог стать донорами. Это целое направление, которым надо заниматься. В Татарстане сформирована школа трансплантации почки профессора Галеева – одного из ведущих специалистов в стране. В свете этого направлять таких пациентов в федеральный центр я считаю неправильным.

Есть и положительные примеры, на которые стоит равняться. Так, полностью обеспечивают себя донорскими органами Москва, Кемеровская область.

– На ваш взгляд, насколько действующее законодательство позволяет развивать это направление? Какие ещё важные аспекты по организации донорства вы могли бы отметить?

– Я надеюсь, что презумпция согласия на донорство будет действовать у нас и в будущем. Вместе с тем в этот механизм нужно внести некоторые усовершенствования. Так, необходимо создать регистр прижизненного волеизъявления, чтобы человек при желании мог зафиксировать своё отношение к донорству. Если он будет умирать в стационаре, специалист, открыв регистр, сможет быстро узнать, был ли пациент против того, чтобы стать донором.

Повторюсь, основная проблема, которую нужно решать, – это организация донорства. Например, в Москве достигнут такой уровень работы донорской службы, что уже к октябрю в нашем центре сделано более 140 трансплантаций сердца, более 100 трансплантаций печени, 150 трансплантаций почек.

– Институт, который вы возглавляете, является центром компетенций в российской трансплантологии. Какие наиболее передовые методы, технологии здесь внедряются в практику сегодня? Возможно ли их тиражирование в регионах?

– Все технологии, которые у нас внедряются, доступны для специалистов из других регионов. Они приезжают к нам, обучаются и могут тиражировать их у себя. Например, в Красноярске начали с трансплантации почки, и за два года они уже освоили пересадки печени и сердца.

– А как вы относитесь к таким разработкам, как, например, использование органов, сформированных из синтетического каркаса, стволовых клеток и т.п.?

– На сегодня был наглядно показан тупиковый путь этого метода в том варианте, который предлагался (пациент с пересаженной искусственной трахеей впоследствии умер. – Прим. ред.). Конечно, все эти технологии имеют право на существование, но, на мой взгляд, пока они не готовы для использования в клинике. Нужно их изучать.

– То есть пока рано говорить о трансляционной медицине в трансплантологии?

– Можно сколько угодно говорить о трансляционной медицине, но главное, что мы должны транслировать: усилия медицинского сообщества необходимо направить на профилактику заболеваний. Таким образом мы можем снизить количество пациентов, нуждающихся в трансплантации. А при тех состояниях, когда без неё не обойтись, мы должны обеспечить больного всей необходимой помощью. Возможно, в будущем удовлетворить эту потребность можно будет и с помощью искусственных органов, выращенных из клеточных субстанций. Я не исключаю этого, наоборот, всячески способствую развитию данных направлений как директор института. В центре ведутся исследования по выращиванию тканей и органов с помощью матриксов, на которых фиксируются клетки. Но все наши разработки пока ограничиваются стадией эксперимента. Кроме того, мы разрабатываем средства механической поддержки кровообращения, осевые насосы, которые способны заменить левый желудочек сердца.

Тем не менее мы не должны игнорировать то, что можно и нужно применять для спасения человеческих жизней. Я имею в виду недостаточное развитие донорства органов. За это направление должен кто-то отвечать. Например, в Москве была организована специальная служба. Несколько столичных больниц включены в список учреждений, работающих по донорству, они имеют соответствующее оборудование; а главное, за донорство здесь отвечают специально обученные люди – трансплантационные координаторы.

Важно, чтобы у медицинских работников не создавалось впечатление, что трансплантация существует отдельно от всей медицины. Сама по себе трансплантология как вид медицинской помощи развивается только тогда, когда это поддерживается обществом. В противном случае она будет замыкаться в родственном прижизненном донорстве, как это, например, происходит в Японии и других юго-восточных странах, где крайне слабо развито посмертное донорство. Это связано с национальным менталитетом. Развитие прижизненного донорства для этих стран – вынужденная мера. Пересаживают почку, часть печени, причём зачастую всё это приобретает уродливые формы в виде превышения показаний операции у донора, преуменьшения, игнорирования противопоказаний. Такого нельзя допускать, необходимо развивать посмертное донорство, не исключая прижизненного. Касательно согласия потенциальных доноров – существуют разные системы. В США позиция человека по этому вопросу просто отмечается в водительских правах. В Европе никаких отметок нет, там всё отражено в соответствующем регистре, аналог которого у нас пока только создаётся. Он должен начать работу как результат принятия закона о донорстве. Его проект подготовлен достаточно давно, сейчас проходит различные доработки. В обозримой перспективе закон должен попасть в Госдуму РФ.

Также на HealthyNation.ru

К оглавлению

Все выпуски

Вы можете оформить подписку на журнал

Написать нам

Разместить рекламу

При использовании материалов сайта и журнала Healthy Nation, ссылка на источник обязательна.